Судьба русскоязычных репатриантов Израиля

На протяжении нескольких десятилетий идеологи, политики и простые граждане Израиля искренне верили, что «новые репатрианты» ради новой родины и во имя собственного блага просто обязаны отказаться от своего исторического прошлого по образу и подобию ящерицы, сбрасывающей свою старую кожу. Короче говоря, они должны были отречься от свей «доизраильской» жизни. Так думали не только Израильтяне, но и жители других стран, и прежде всего Соединённых штатов. Об этом красноречиво высказывался Теодор Рузвельт, который утверждал, что человек, который говорит на языке США (отрекшись от родного языка) и полностью американизировался, выполняет свой долг перед страной, принявшей его, и тем самым оказывает самому себе неоценимую услугу. Это предполагало прохождение человека через «плавильный котёл», после чего он становился новым человеком. И прежде всего это касалось языка. При этом, сохранение иммигрантами своего родного языка рассматривалось «новой родиной» как вполне определённая угроза национальной культуре.

Идеология моноязычия Израиля, которая стала следствием «плавильного котла», в течение многих лет базировалась на следующих принципах: отказавшись от родного языка, иммигранты обязаны были изучать иврит, который являлся ключом к интеграции в новое общество и новую культуру; общенациональное моноязычие способствует национальному единству израильского общества; разговор на другом языке (кроме иврита) ведёт к ослаблению национальной самоидентификации израильтян; в израильских школах допустимо изучение только израильского или английского языков.

В таких условиях оказались русские писатели и представители других видов искусства, приехавшие в Израиль. Эта судьба постигла и другие слои интеллигенции, иммигрировавшие «на землю обетованную».